«Я не думаю, что это так опасно, как рассказывают о проблеме»
— Арина, что ты думаешь об отмене соревнований в Индиан-Уэллсе?
— Я, конечно, была разочарована, когда объявили, что мы не будем играть в Индиан-Уэллсе. Я чувствовала… Ну, знаете, почему бы не дать нам сыграть без зрителей, ведь сезон идет. В любом случае они решат эту проблему [с коронавирусом]. Конечно, они (руководители WTA. — Прим. TUT.BY) заботятся о нашем здоровье, но я не думаю, что это так опасно, как рассказывают о проблеме (Арина дала это интервью около трех недель назад. — Прим. TUT.BY).
— Вероятно, что ты не будешь играть следующие шесть недель. И что же ты делаешь? Раньше ведь ничего подобного не происходило.
— Это похоже на сумасшествие. Честно говоря, я провела прекрасную предсезонку и была очень рада тому, что это «дерьмо» позади и настало время для матчей.
— Поясни.
— Ну предсезонка — чертовски тяжелая работа на тренировках. Кажется, что она никогда не закончится.
— И теперь тебе, получается, надо пройти еще одну предсезонку.
— Именно! Второй раз за столь короткий период. Только-только закончили — и вот опять меня ждут шесть недель тренировок, когда мне необходимо убивать себя. Тяжеловато!
И ты не можешь подготовить себя к этому моменту. Такого ведь никогда раньше не случалось. Спортсмены впервые оказались в такой ситуации. И ты не знаешь, когда все это закончится. Сейчас это шесть недель, но, может, будет больше. За это время можно успеть родить и вернуться в спорт (смеется).
— Может, это еще и время, чтобы разобраться с травмами. Роджер Федерер, великий теннисист, кажется, даже знал, в какое время можно травмироваться!
— Да, правда!
«Мне нравилось, что никто не мог обыграть Серену»
— Как ты оказалась в теннисе? Почему выбрала теннис?
— Ладно, я из Минска. Это в Беларуси. Родители задумали отдать меня в спорт, чтобы понять, чем бы я могла заниматься. Они хотели, чтобы я двигалась и у меня были цели в жизни, но не только связанные с учебой. И вот мы ехали на машине, и отец обратил мое внимание на теннисные корты. «Может, попробуешь себя в теннисе?» — спросил он. А я, такая: «Да, конечно!».
— И сколько тебе было?
— Шесть лет. Я стала играть в теннис. Мне нравилось просто бегать, подбрасывать мячик и пытаться что-нибудь сделать с помощью ракетки. Было весело.
— Может, это потому что в то время Наталья Зверева…
— Может быть, но я не уверена.
— …она была хороша, а тебе, говоришь, на тот момент было шесть. Лариса Савченко — пробую вспомнить, кто был на слуху тогда.
— Зверева, думаю, была лучшей в тот период [в истории белорусского тенниса].
— А потом и Вика Азаренко.
— Верно.
— В чем секрет успеха небольшой страны, которая готовит прекрасных игроков? Есть ли в этом преемственность или у каждого — свой путь?
— Да, я шла своим путем. Часто дети на соревнованиях устраивают битву друг с другом и пытаются доказать, кто из них лучший. У нас небольшая страна, и игроков немного. Они не сказать что дружелюбны, но я не парилась на этот счет. Занималась собой. Старалась быть дружелюбной со всеми, быть открытой и быть собой. Не хотела казаться лучше, чем есть на самом деле.
— Смотрела ли ты теннис по телевизору?
— Нет. Помню, смотрела какой-то финал с участием Серены Уильямс. Вот только не припомню, с кем она играла. Наверное, мне было девять лет. Мне нравилось, что никто не мог обыграть ее. Нет, она не была моим идолом. Я и раньше признавалась, что у меня не было кумиров. Но я видела лица оппонентов Серены, а на них было написано буквально следующее: «О Боже!».
— И тебе хотелось, чтобы твои соперники смотрели на тебя так же, как смотрят игроки на Серену?
— Да.
— Тебе хотелось, чтобы они застрелились?
— Да. Ты все понимаешь!
«Помню, сказала отцу: „Ух, а я ведь могу обыграть топ-игроков!“ А он: „Черт возьми, я талдычу тебе об этом уже несколько лет!“»
— Перед финалом Кубка Федерации 2017 года, в котором сошлись Беларусь и США, мне казалось, что американки должны выиграть очень легко. Кто там вообще будет играть от Беларуси? А мне говорят: «О нет! Ты не понимаешь. Эти девчата очень хороши».
— Мне было тогда семнадцать.
— Да, и ты и…
— Саша Саснович.
— Саснович. Так вот, я никогда не слышала о вас и думала, что американки должны вас прибить. А потом ты обыграла Слоан Стивенс.
— Да, обыграла. Но у нее была серия из двенадцати поражений, и я просто стала очередным игроком, который обыграл ее. Но в любом случае для меня это был большой успех.
Представьте, мы играем в финале, и я приношу важное очко для команды [в первый игровой день — 1:1]. Много людей наблюдало за нашей игрой, а для Беларуси это было просто огромное событие. От нас ожидали чего-то большого. Даже президент. Все хотели, чтобы мы победили дома.
Во второй день я играла против первого номера команды США (Коко Вандевеге, на тот момент 10-й ракетки мира. — Прим. TUT.BY), а Саснович — со Стивенс. Матч был полон взлетов и падений. Я хотела победить любым способом, была сфокусирована на этом.
— И как этот опыт повлиял на твое развитие?
— Еще первый матч в Кубке Федерации изменил меня. Я играла с Кики Бертенс, и у меня был матчбол. Я показала высокий уровень, хотя обыватели многого не ждали. Все-таки соперничать предстояло с игроком из топ-30. И, честно говоря, на церемонии открытия матча коленки у меня задрожали. Я тряслась: «Что же мне делать? Как будет складываться матч?». И только после первого очка в поединке я расслабилась. Болельщики поддерживали: «Давай, Арина! Вперед». Мне нравится играть на больших стадионах, и тот матч дал мне уверенность в себе.
Помню, потом сказала отцу: «Ух, а я ведь могу обыграть топ-игроков!» А он: «Черт возьми, я талдычу тебе об этом уже несколько лет! А ты просто ленишься…»
— То есть твой отец говорил тебе, что ты можешь быть прекрасным игроком, и вот на этом этапе ты поняла: «Хм, а ведь и правда!»
— Да.
— Получается, он оказывал позитивное влияние.
— Да, сказал, что гордится мной и что видел, как я хочу победить. Важный момент. И когда мне предстояло соперничать со Стивенс, я нервничала куда меньше. Я знала, что способна победить ее, но переживала, так как накануне Стивенс выиграла US Open. Да, она много проиграла перед нашей встречей, но все же.
— Для меня следующим матчем с твоим участием был поединок с австралийкой Эшли Барти в 2018 году на открытом чемпионате Австралии.
— Да.
— Казалось, будто ты думала, что теперь тебя все знают. Но многие люди не смотрят Кубок Федерации и тогда еще не знали тебя. Ты проиграла, что было тяжело для тебя, и поконфликтовала со зрителями.
— Я не провоцировала людей делать все то, что они делали. Понимаете, в Беларуси люди идут на большие соревнования, как Кубок Федерации (а тогда они впервые за долгое время пришли посмотреть теннис), и ведут себя корректно. После твоей двойной ошибки они не хлопают, а после виннера кричат: «Давай, вперед!» И я никак не ожидала, что в Австралии, где проводят турниры столько лет… Ну там люди просто обязаны знать правила. Понимаю, что они поддерживали Эшли, и все же.
— Чему научила тебя эта история?
— Мне не нужно слушать зрителей. Они могут делать что хотят — визжать или ругаться, а мне необходимо концентрироваться на игре и быть выше этого.
— В матче против Наоми Осаки на US Open-2018 ты могла победить. Думаешь, ты упустила возможность выиграть титул в тот раз?
— Я поняла это позже.
— Когда она выиграла турнир?
— Да. А до того я просто готовилась ко встрече со следующим топ-игроком. Думала о том, что, может быть, смогу добраться до полуфинала. А когда ты пробиваешься в полуфинал, то пытаешься пройти дальше. Но да, эта история закалила меня. Дала понять мне, что я могу.
Следующим шагом было научиться не тратить много энергии на то, что произошло. Перед US Open-2018 я выиграла турнир в Нью-Хейвене, на самом US Open переживала в каждом матче. Каждая игра была со взлетами и падениями, и все из-за моих эмоций. С Осакой было то же самое: думала об уже сыгранных очках. Нужно было научиться справляться с эмоциями.
«Во время матча я видела лицо Турсунова, а оно, знаете ли, не проявляло эмоций»
— Расскажи про то, как ты начала работать с Дмитрием Турсуновым.
— Однажды [весной 2018-го] я позвонила ему, чтобы узнать, может ли он поработать со мной.
— Но знала ли ты его раньше?
— Два или три года назад я встретила его в Индиан-Уэллсе, а он тогда работал с Леной Весниной. Я немного с ним пообщалась. Поняла, что это очень умный человек и что он разбирается в игре. А потом узнала, что он перестал работать с Весниной. Решила поинтересоваться, может ли он поработать со мной. Мы начали сотрудничество. Я почувствовала, что он хорошо понимает меня, так как сам был таким, и что может помочь мне стать лучше.
— Помнишь матч, в котором он вышел на коучинг и не проронил ни слова?
— Да, конечно. Матч против Ангелики Кербер.
— Что же там произошло? Эта ситуация иллюстрирует характер ваших отношений.
— За день до матча мы, разумеется, говорили о тактике. Все тактические вещи мне нужно знать за день до игры, и я не хочу слышать ничего о тактике в день игры.
— А что же ты хочешь слышать от него в день игры?
— Что-нибудь подводящее к матчу, но не про тактику. Он может поговорить про мое поведение, что-нибудь про мышление. И в тот раз он подошел ко мне перед матчем и стал проговаривать: «Вот в такой ситуации соперник играет так, а здесь — так». Бла-бла-бла. Я ответила ему: «Не трогай меня сейчас!» — «Ладно». Во время матча я видела его лицо, а оно, знаете ли, не проявляло эмоций.
— А потом ты его позвала на коучинг.
— Да. Спросила, что мне делать, так как проигрывала, и он добил меня. Не сказал ничего. Я проиграла. Потом накричала на него. Сказала ему, что если я его вызвала, значит, мне нужна его помощь: «Что не так с тобой, мужик?».
— И это было два-три года назад?
— Год назад.
«Хотела сделать тату в честь отца. Но мама сказала: «Ты можешь сделать что-то большее для него, чем просто тату»
— Прошлый сезон до US Open-2019, по сути, второй для тебя в туре, был трудным для тебя. Как тебе удавалось сохранять позитивный настрой?
— Не было никакого позитивного настроя, но я продолжала тренироваться и работать. Старалась много не думать на корте, но вне корта, конечно, размышляла, что привело к проигрышу того или иного розыгрыша. Мне нужно было пройти этот этап, чтобы понять, кто же я такая, что мне нужно делать и о чем думать.
— А потом у тебя был фантастический конец сезона: парный титул на US Open, титулы в Ухане и Чжухае. Но что тебе дала игра в парном разряде в период без побед в одиночке?
— Я нашла себя после опыта игры в паре. Мы много сыграли [с бельгийкой Элиз Мертенс]. Прошли через многие испытания с нервными отрезками, и в моей игре стало больше согласованности.
С практикой игры в паре пришла стабильность. Я просто поверила в свои удары. В последних трех парных матчах на US Open мне пришлось выдавить из себя максимум. Больше не считала очки в рейтинге. Отпустила ситуацию: «К черту! Да, я упала в рейтинге, и теперь мне предстоит вернуть позциии. Все нормально».
— Ты из людей, для которых стакан наполовину полон или пуст?
— Мой стакан полон.
— Хорошо. Думаю, это качество у тебя от отца.
— Да. Он был очень умным. Помню, как-то он мне сказал: «Хватит ломать, черт возьми, эти ракетки! Тебе только двенадцать лет, а ты уже шесть ракеток сломала. Что с тобой не так?»
— Ему не нравилось такое поведение, как и твоему тренеру.
— Сейчас я более спокойна. Особенно после смерти отца. Поняла, что так много всего важного в жизни, где нужны эти эмоции.
— Где ты была, когда твой отец умер?
— В Минске.
— И как его смерть повлияла на тебя?
— Сильно. Я поняла, что ничто не может меня… Как же сказать?
— Что проиграть матч — это не самое страшное?
— Да.
— Думала ли ты об отце после сложных моментов в теннисе?
— Почти каждый раз после матчей я плакала, ведь не получала сообщений от него. В Дохе я плакала почти каждый день (на турнире в Дохе в феврале 2020-го Арина выиграла еще один титул. — Прим. TUT.BY). Вернее, я старалась сдерживать себя, но после турнира просто рыдала.
— Как тебе помог Дмитрий Турсунов в этот период?
— Мы разругались в Минске. Я сказала, что больше не хочу его видеть. А когда сезон стартовал, поняла, что это не было умным решением. Скорее, эмоции. Я посылала всех, кто что-либо мне говорил в этот период… Знаю, что некоторые мои поступки в адрес Дмитрия были ошибкой.
Находясь в Австралии, я связалась с Дмитрием. «Не мог бы ты мне помочь немного?» — спросила. У меня был стресс.
— На турнирах в Дубае и Дохе Турсунов присоединился к тебе.
— Да. Играть, когда он рядом, как-то спокойнее. Не знаю почему.
— Вы похожи, и иногда ты хочешь убить его. И он тоже хочет убить тебя!
— Да, проблема в том, что мы очень похожи. Порой все хорошо, хорошо, хорошо, а потом в один момент — бум! И потом опять все хорошо.
— Вижу, что у тебя на руке тату — изображение большого тигра. А есть ли у тебя еще татуировки?
— У меня одно тату. Я хотела сделать еще в честь отца. Но мама сказала: «Ты можешь сделать что-то большее для него, чем просто тату». — «Ладно».
— Но что если ты выиграешь турнир «Большого шлема» для отца и все равно сделаешь тату?
— Она не может контролировать меня.
— Не может?
— Никто не может контролировать меня с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет.
— Какой турнир «Большого шлема» ты бы хотела выиграть? Или ты хочешь выиграть все из них?
— Да, я могу выиграть все. Не знаю, почему, но я всегда мечтала, чтобы мой отец поехал на «Ролан Гаррос» и чтобы я выиграла турнир в его присутствии. Так что, пожалуй, я бы хотела сначала выиграть «Ролан Гаррос».
— Возможно, Дмитрий сделал бы тату, когда ты выиграешь «Шлем»?
— Нет. Он никогда не сделает тату. Он считает, что это глупо.
«Многие говорят мне, что я буду первой ракеткой мира. Но откуда вы можете знать?»
— Какой матч ты бы хотела переиграть?
— Матч против Осаки на US Open-2018.
— И что бы ты изменила?
— Я бы не торопилась в игре на подаче. Заставляла бы Наоми выигрывать очки, а сама не пыталась бы взять очко слишком быстро.
— Светлана Кузнецова недавно сказала мне, что такие поражения сделали ее сильнее.
— Все верно. Все ребята в моей команде говорят, что мне нужны эти поражения. Это отличные уроки, которые нужно было выучить. Но, повторюсь, матч с Осакой я очень сильно хотела выиграть.
— Чем бы ты хотела заниматься после карьеры в теннисе?
— Я бы хотела завести как можно больше детей. Может быть, три или четыре ребенка. А еще мне нравится быть фотомоделью.
— А что насчет учебы? Некоторым игрокам нравится нагружать мозги.
— Я ненавижу учебу.
— И я тоже. Может, тебе нравится читать?
— Я люблю читать… Даже не знаю, чем буду заниматься, когда перестану играть в теннис. Если бы пять лет назад кто-нибудь мне сказал, что я достигну всего того, что мне уже удалось сделать, я бы отнеслась к этому холодно: «Да, возможно».
Многие говорят мне, что я буду первой ракеткой мира. Но откуда вы можете знать? Это может случиться. А может, и нет.
— Это твоя цель?
— Да.
— Быть особенной или первой ракеткой мира?
— Быть особенным… номером один.
Источник: TUT.BY
2 Апреля 2020 
